Оказывайте помощь плывущим и тонущим

Где она, Яна понимает не сразу. Открыв глаза, видит зашторенное бежевым — или синим? — окно, платяной шкаф, открытую дверь в ванную. Переводит взгляд на раскрытый на полу чемодан. Берёт с прикроватного столика телефон, отключает будильник — 7:00 10 апреля — и только тогда вспоминает, в какой город приехала вчера вечером. Или ночью? Это четвёртая командировка за две недели, она успела только заехать домой и постирать вещи, а утром снова села в поезд.

Спина болит, Яна подставляет её под холодные струи душа, левую ногу сразу сводит судорогой. Она садится на корточки, пальцами разминает мышцы. Вчера она остановилась около куста белого жасмина, в апреле он воспринимался как чудо: до́ма улицы заносило снегом, а здесь, в южном городе, она не могла надышаться цветочным запахом.

Её отель — мрамор, золото, фонтан в холле, спа-центр в цокольном этаже — посреди заводского района. Таксист с вокзала провёз её мимо улиц с мастерскими, гаражами, кладбищем и авторемонтным заводом и свернул к дверям отеля, который редакция забронировала, превысив обычный бюджет на командировки. Все хостелы, недорогие гостиницы и даже квартиры были заняты туристами и пострадавшими от наводнения в соседнем городе. За завтраком Яна гуглит название отеля: его построили к чемпионату мира по футболу, рядом со стадионом.

К девяти утра у станции переливания крови недалеко от отеля уже собралась очередь. Всё сто́ящее — само наводнение, разлив мазута, прилёты — поручают другим фотографам, а ей как стажёрке отдают самое неинтересное, никакого экшена. Яна снимает сначала общие планы — очередь, которая заворачивает за угол здания; потом детали — табличку у входа, портреты доноров, пока коллега берёт у них интервью. Некоторые отворачиваются от диктофона, не дослушав вопрос, другие отвечают — кто с энтузиазмом, кто будто нехотя, цедя слова.

— Я много лет сдаю кровь. Как на крыльях отсюда улетаю. Я почётный донор уже двадцать лет. Меня здесь все знают, даже фамилию не спрашивают.

— Кровь нужна каждый день. А сейчас такая ситуация, что ещё больше крови необходимо. Мы сначала вместе с супругой сдавали, а теперь она не может, и я один хожу. Человек всегда должен оставаться человеком, надо начинать с себя, прежде чем требовать что-то от других. Я двенадцатый раз сдаю, людям же она нужна.

Самых разговорчивых коллега отводит в сторону и расспрашивает подробнее. Яна кивает медсестре и заходит в кабинет: снимает полулежащих в креслах людей и то, как кровь движется по трубкам. Сделав несколько десятков репортажных фотографий, она выходит покурить. На другой стороне улицы останавливается заниженная тонированная машина, из неё выходит лысый мужчина, заметив Яну, задерживается, смотрит ей в глаза, улыбается и кричит:

— Какая красивая!

Яна невольно хмыкает. Рабочие районы везде одинаковы.

Однажды она сама сдавала кровь: узнала, что за это платят. Ей сказали встать на весы, потом померили давление, она заполнила анкету. На обратном пути в метро она едва не упала в обморок, но её подхватили, когда она уже почти сползла по двери вагона на пол, и усадили на уступленное кем-то место. Героиней она себя не чувствовала, только испугалась, что могли вытащить телефон и кошелёк. Проверила сумку — не успели. Деньги потратила на еду: нажарила себе котлет и картошки на общежитской кухне. О том, чтобы сдать кровь ещё раз, даже не думала.

Вечером Яна пишет отчёт в редакцию: где была, что удалось снять, когда сможет обработать и прислать снимки. Главный редактор тут же отвечает: «Фото доноров нужны сегодня, край — завтра утром». Она вздыхает, вставляет карточку в ноутбук, садится отбирать и обрабатывать.

Пока компьютер подключается к вайфаю, Яна смотрит на очередь к стойке администратора, разглядывает людей с чемоданами, сидящих на кожаных диванах. Командировочных легко отличить от туристов: у них обычно маленький чемодан, они реже улыбаются, не смотрят по сторонам — в основном в телефоны. Поёжившись от мысли о том, как она сама выглядит со стороны, Яна перестаёт обкусывать заусенцы на большом пальце, выпрямляет ссутуленную перед экраном ноутбука спину.

Первый фотоаппарат — цифровая мыльница — достался ей от дедушки. Несколько лет она копила карманные деньги и, добавив те, что родители подарили на четырнадцатый день рождения, купила подержанную зеркалку. Камера была гораздо тяжелее мыльницы, затвор не всегда срабатывал, фотографии выходили то пересвеченными, то смазанными. Нужны были разные объективы, свет, сменные аккумуляторы, всё стоило денег, которых у Яны не было. Она читала мануалы и форумы и упорно продолжала снимать всё вокруг — от шлюзов около дома до Дня города и концертов в центральном парке.

На третьем курсе Яна увидела вакансию фотографа в приюте для животных. Платили немного, но взяли без опыта. Социальная журналистика у них на курсе считалась самой простой: легко писать об умирающих детях или одиноких стариках, это всех цепляет. Она не плакала после съёмок котов с переломанными позвоночниками, незрячих и парализованных. Читала в соцсетях приюта: «Чернышу не хватает на операцию, после которой он сможет ходить», «У Ириски неизлечимое хроническое заболевание, не опасное для человека» — и думала: они все точно умрут, лучше людям помогать. Но другую работу не искала. Фотографии собак со спицами в бёдрах она обрабатывала во время завтрака или на учебных компьютерах в универе, отвернув монитор к стене. Животные в приюте тёрлись о её ноги, забирались на колени, заглядывали в глаза, лизали лицо. Питомцев у неё никогда не было, она вытиралась рукавом, отряхивалась от шерсти и держалась подальше от самых прилипчивых. Иногда сотрудники спрашивали её, не возьмёт ли она кого-то на передержку, и Яна отвечала, что в общаге с животными нельзя.

Приют лишился помещения — маленького двухэтажного здания на окраине города около аэропорта: собственник решил сделать из него апарт-отель. Зарплату задерживали, просили сделать фотографии для постов на пару месяцев вперёд, стремились раздать как можно больше животных.

Яна неделю сидела без работы, деньги заканчивались, а её отклики на вакансии никто не читал. Она постоянно проверяла приложения — для поиска работы, почту, мессенджеры. Сообщение от Егорова, редактора «России сейчас», застало её в душе: «Нам вас порекомендовали, мы ищем фотокорреспондента в раздел „Общество“. Когда сможете приступить? Чем быстрее, тем лучше». Яна прочитала, набрала ответ мокрым пальцем: «Смогу завтра». В глаза попал шампунь, она начала плакать — то ли от пены, то ли от облегчения. Из общежития она должна была выселиться через неделю, её соседки съехали из комнаты — к родителям или в съёмное жильё.

Ей нравится тишина: в съёмной комнате ей никогда не удаётся остаться по-настоящему одной, соседи громко разговаривают, готовят, допоздна смотрят сериалы или занимаются сексом. Здесь она будто под водой: ей достался номер в конце коридора, а в соседнем — тишина. Ей становится немного не по себе.

Бледная длинноволосая женщина держит на коленях мальчика, он прижимает к себе плюшевую синюю игрушку. У её ног стоят пакеты — гуманитарная помощь на семью с ребёнком. Сегодня Яна снимает раздачу продуктов в благотворительном фонде в центре города. Её коллега спрашивает, сколько лет ребёнку; женщина отвечает тихо, а после вежливой просьбы говорить громче начинает плакать. Малыш слезает с коленей, тянет маму за куртку.

Перед входом очередь. Яна подходит к другой женщине с девочкой, представляется, спрашивает: «Можно сфотографировать вас с дочкой?» Женщина мотает головой и отворачивается. Яна переходит к следующей.

— А сколько людей в день приходит за гуманитаркой? — Яна быстро перешла на сленг фонда.

Сотрудница пожимает плечами:

— По-разному. Вчера было двести человек, сегодня двести до обеда пришло.

Она с коллегами фасует по пакетам крупу, муку, консервы, печенье и подсолнечное масло. Сделав несколько кадров, Яна спрашивает:

— Когда нечего выдавать, то что вы делаете?

— Просим ещё, иногда тушёнку с завода привезут, иногда «Магнит» поможет. Весь город помогает, — отвечают ей.

За крупой и мукой люди добираются по полтора часа в маршрутках и на автобусах из области, стоят в очереди по несколько часов. Полной женщине со вздувшимися венами на ногах Яна помогает донести пакет до остановки.

— Мы вдвоём с мужем, но у него инвалидность, он не может ездить за продуктами. Ехать нам было некуда, сказали, автобус сюда едет, мы и поехали. Остаться мы не могли, всё затопило, там не у кого жить. Я тут получила продукты, лекарства ещё попросила, сказали, закажут. Они послали моё заявление в Москву.

Яна ждёт автобус вместе с женщиной, потом помогает ей подняться по ступенькам, протягивает пакеты. Двери закрываются, женщина машет и говорит одними губами: «Спасибо». Кажется, она впервые смотрит Яне в глаза. Яна снимает крышку с объектива и быстро делает фотографию. Пойдёт в её личный архив, портфолио. Редактор всё равно такую не примет.

Дверь ресторана на первом этаже заперта, с той стороны слышно громкую музыку, смех, звон бокалов и вилок.

— Нет, сегодня кухня работает на мероприятие. — Девушка садится, остаётся видна только её темноволосая макушка.

Яна открывает карту, находит открытое до одиннадцати кафе в километре от отеля. Егоров пишет: «Яна, жду фото!», «Мне надо ещё руководству их показать!», «Жду в течение часа», — она смахивает уведомления, спускается по ступенькам, идёт с навигатором по тёмной улице мимо двухэтажных жилых домов, проходной завода, вдоль ограды кладбища. В кафе берёт рыбу в кляре с картошкой, просит упаковать с собой. Пока ждёт, курит у входа и видит вдалеке ещё несколько кафе и баров, летних веранд, где играет музыка, посетители пританцовывают, кто-то смеётся, несколько пар целуются.

Она обрабатывает фотографии левой рукой, правой подцепляет вилкой куски жирноватой рыбы, видит уведомление — эсэмэска от МЧС: «В связи с повышением уровня воды ожидается подтопление домов в районах: Центральный, Пролетарский, Левобережный. Необходимо подняться...» Она накидывает куртку, берёт паспорт и камеру, выходит из номера и вызывает лифт, но, не дождавшись, толкает дверь на лестницу.

Снаружи доносится звук сирены, ему подвывает сквозняк. Она смотрит на лестничные пролёты вверх, потом вниз и начинает спускаться. Дёргает дверь на первом этаже, но она закрыта, Яна спускается ниже, идёт на звуки голосов и смех.

В спа шумно: играет музыка, несколько женщин танцуют около бассейна, компания мужчин сидит на лежаках, между ними накрытый столик — бутылка, несколько стопок, ведёрко с раками. Один из них, увидев Яну, зовёт:

— Девушка, хотите водки? Идите к нам!

Яна мотает головой, проходит дальше, ни одного сотрудника не видно. От воды поднимается пар, Яна смотрит на почти пустой бассейн, быстро снимает куртку, кроссовки и джинсы, стягивает футболку, бельё у неё тёмное, не просвечивает. Она кладёт паспорт, камеру и телефон на свободный лежак, накрывает их одеждой, ныряет и проплывает пару десятков метров к противоположному краю. Хватаясь за кафельный борт, выбирается из воды и садится на край. Мужчины машут ей:

— Эй, в полосатом купальнике! Девушка, плывите к нам!

Она снова ныряет.

Сирена по-прежнему работает, но прибывающей воды не видно. Яна выходит на крыльцо чёрного хода, вытягивает из пачки тонкую сигарету, поджигает, затягивается. Накрапывает дождь, она прячется под козырьком.

Вдруг она слышит писк откуда-то снизу, садится на корточки, заглядывает под бетонные ступени и видит два глаза, бликующих в темноте. Подумав несколько секунд, Яна протягивает руку, и на рукав, цепляясь когтями, забирается чёрно-белый котёнок. Она встаёт, прижимая его к себе, и засовывает под куртку; он царапает живот, мяукает, потом, устроившись поудобнее, закрывает глаза и затихает. Яна тушит сигарету, застёгивает куртку.

В номере котёнок выпрыгивает на ковролин и сразу бежит под кровать. Яна открывает белый пластиковый контейнер с рыбой, подцепляет одноразовой вилкой самый маленький кусочек и кладёт на салфетку под кровать. Через пару секунд слышит чавкающие звуки. Она наливает воды в чайную чашку и ставит рядом. Выключает свет, оставив только лампу около кровати. Выходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Отель — самое высокое здание в округе, с крыши видно почти весь город. По центральной улице едет какой-то кортеж с мигалками, на шоссе — пробки. В городских телеграм-каналах множатся фотографии и видео прибывающей воды. Сирена продолжает работать.

Она спускается по лестнице до своего этажа. Заходит в номер, задёргивает шторы и ложится на кровать не раздеваясь. Котёнок устраивается у неё под боком, и Яна, тихонько поглаживая его за ухом, чувствует, как он засыпает.