Топонимы; масштаб, часть третья

Дананг — мегаполис, один из пятёрки крупнейших, а из туристических приморских — самый здоровенный. Я идиот! Привыкший к другому масштабу, не учёл размаха, выбирая по карте место для жилья. Мы уже здесь жили два месяца в прошлом году, в туристической зоне, а сейчас заселились на западной стороне, отделившись от своих друзей рекой Хан.

На мопеде до движа ехать полчаса, примерно столько же до любимого тихого пляжа под горой на полуострове Сонтра. Зато для каждой поездки можно выбирать новый мост, которых здесь в изобилии: длинный, панорамный, тот, что около горы, дерзкий мост-дракон или в стиле Сан-Франциско и вантовый мост с длинными струнами растяжек.

С самого начала что-то пошло не так. Поезд остановился очень близко к нашему жилью, которое мы увидели прямо рядом на карте в мобильнике. Минут двадцать простояли в проходе с рюкзаками наготове. На этой станции, как оказалось, выхода не было. Мы сели. Вот поезд наконец снова поехал и привёз нас на основной вокзал.

Хозяином оказался очень энергичный молодой вьетнамец, разговаривавший как биполярник в маниакальной стадии. Он сильно интонировал, обладал слишком богатым запасом английских слов, и мне хватало концентрации только на первые несколько из каждого предложения. Уставший после переезда, кивал, пока Ж. раскладывала вещи в комнате.

Так, осмотрев помещения (наша комната, общая зона, в ней стиральная машина, вентилятор, кухня в уголке), случайно согласился арендовать байк через хозяина. Сам он сел на кухне и уставился в телефон. Во дворе зеленел газон, бесконечный дождь моросил, иногда усиливаясь. Довольно уютное на первый взгляд жильё оказалось не лишённым недостатков. Их начал примечать чуть позже, смущённый присутствием хозяина. Вроде бы здесь убрались, но как-то бегло: пыль и даже паутина по углам, особенно ближе к потолку. Вроде бы посуду сполоснули, но не отмыли. По столешницам пробегали муравьи, в тесной уборной предполагалось поливать себя из душа прямо над унитазом. Полочка — только над раковиной, и туда придётся ставить вместе и зубные щётки, и туалетную бумагу, и все принадлежности. Зато деревянные двери, столы. Нет никаких удобных комодов или шкафа. Для одежды — странная двухъярусная полка. Вместо прикроватной тумбочки — цельный тяжёлый цилиндр, корявый пень, хорош как декорация, но не особо функциональный.

Почти через час, когда мы уже на стену лезли от голода и желания погулять, человек хозяина пригнал мопед. Хозяин что-то спрашивал про водительские права и объяснял, что отвечать копам, когда они меня остановят. Я не понимал и кивал. Сказал, что прав у меня нет, а с копами я разберусь, если тормознут. Но они меня не тормозят, я же похож на азиата и вожу очень хорошо.

— He is a very good driver, — подтвердила Ж.

Хозяин переговорил с человеком и назвал сумму. Не в силах подобрать слово, воспользовался онлайн-переводчиком, чтобы найти аналог слову «лох», и показал хозяину текст на экране телефона: «This is the price for suckers!» Человек немного скинул цену, но она всё равно соответствовала месячной аренде, а нам нужен был мопед на две недели. После тысячи взаимных извинений мы наконец избавились с хозяином друг от друга. Мы сутки как не ели, но местные заведения Chay (так во Вьетнаме называют вегетарианскую кухню. — Прим. ред.) уже позакрывались, и под дождём не удавалось найти что-то открытое на этих нетуристических улочках. Как же слякотно, тревожно, замусорено. Но вот рядом с закрытым продуктовым рынком маленькое кафе с рисом и тофу. Мы были единственными посетителями. Оказалось очень вкусно.

— Целый день без риса! Как это?!

Несколько мотопрокатов тоже оказались закрыты.

— Вроде бы четверг и не так поздно, может, праздник?

У одного закрытого рентала на столбе был написан вотсап-номер и напечатан куар-код для связи.

— Напишем им? — спросил я у Ж.

— А вдруг это окажется тот же человек, что привёз нам мопед!

Ж. дёрнула закрытую дверь ворот. Раздался лай и крик какой-то бабки. Сумасшедшая бомжиха что-то кричала и направлялась к нам, но ковылять ей было неблизко.

— Пойдём отсюда!

— Надо бы купить ещё один дождевик!

Мой, чёрный, купленный по скидке в модном магазине на Петроградке, первое время спасал от дождей, но, видимо, ткань была пропитана жижей, которая со временем смывается и перестаёт работать. Я причитал, что не могу отдохнуть, будто я в бесконечном туре, и что не стоит мне сегодня водить. Или всё-таки доделать дело? Можно ведь на такси доехать до наших друзей.

Всё же мы нашли на районе дяденьку, у которого был гараж с мопедами.

— I have only million dong and I need bike for two weeks.

Он почесал репу, улыбнулся — очень интеллигентный дядя. За эту сумму у него была «хонда» с полуавтоматической коробкой, как ездят многие местные.

— О да! Мне она очень нравится.

Я сделал круг по кварталу. Скорости пока переключал рывками, нога не сразу привыкнет. Ж. очень сомневалась. Дяденька просто сфотал мой паспорт, даже не потребовав ничего оставлять в залог. Пока мы с Ж. спорили, он скатался на заправку и залил полный бак.

— Смотри, какой хороший дядя. Обещаю, что буду аккуратен!

— Да ты только что вообще не хотел водить!

Через час мы встретились с друзьями в локал-баре на синих пластиковых стульях. Фотограф и кинооператор Миша Лебедев отрастил усы и с серьгой стал похож на пирата. Его жена Катя в этом сезоне пьёт алкоголь. Дождь лил так, будто грядёт Великий потоп. Но нас спасал тент. Принесли жареное тофу, картошку фри, зелёные стебли morning glory (только что узнал, что это растение так называется) с чесноком, кувшин пива. Хозяин-вьет пожал всем нам руки, а потом пошёл смотреть футбол, прикрикивая на экран смартфона.

Я показал Мише маленькую бутылочку «Джим Бима» и рассказал про микродозинг.

— О, серьёзный замес! За это и выпьем!

Дома мы разложили мокрые вещи на кухонных стульях и включили вентилятор. С утра я потрогал их: одежда почти не высохла. Я понял, в чём прикол: потоки воздуха шли в стороны, а не в нужном направлении. Пыль превратилась в густую ветошь и настолько забила решётку вентилятора, что тот стал бесполезен. С помощью ножика, испытывая профессиональный интерес и брезгливость, принялся счищать грязь и складывать в омерзительную кучку. Пальцы почернели, будто от гашиша; собрав внушительную горку, я сделал её снимок рядом с перепачканным ножом. Получилось далеко не с первой попытки.

— Что ты делаешь?

— Хочу применить немного пассивной агрессии к нашему хозяину!

К вечеру второго дня он привёз менее пыльный вентилятор.

В полпятого утра, сонные, мы пытались закрыть ворота под мелким дождём. Из нашего переулка было видно, что машина ждёт. У меня только одна рука влезла в маленькое окошко, и там надо было шерудить наугад, прижавшись к воротам и пытаясь вдеть замок в петли, а потом как-то его застёгивать и одновременно частью пальцев вертеть ключ. Ж. чуть легче: она смогла просунуть вторую руку между прутьями решётки. После нескольких моих междометий попыталась закрыть сама.

— Да что же ты!

Спросонья у неё не вышло.

— Ладно, оставим так, — сказала Ж.

— Эх, не написал в своей заметке об этом сраном замке...

— Напишешь в книге!

— В какой? А-а.

Эта шутка призвана поднимать нам настроение. Когда-нибудь один из нас напишет целую книгу отзывов и предложений: на точки общепита, фототехнику и встречных людей, к правительствам, сектам, предприятиям и авиакомпаниям.

Наш знакомый по прошлой зимовке, музыкант Ваня, спал на заднем сиденье, то есть в третьем ряду. Молодой и очень серьёзный водитель-вьетнамец постучал в окно и сказал:

— Вэйк ап, вэйк ап. Итс ту пипл. Сит виз ми.

Ваня обнял нас, пересел вперёд, мы втиснулись через откинутую сидушку среднего ряда в «собачник». Посередине сели двое русских зимовщиков, парень с девушкой. Он — заросший щетиной бабушкин сынок, она — будущая опора семьи, вылитая Мишель Уильямс времён «Грустного Валентина». Нас с Ж. забирали последними, а привезти обратно должны были первыми — бонус жизни на отшибе. В заднем ряду не разогнуться — скрючившись, я досыпал под шум дождя, пока не рассвело. Парнишка посередине смотрел ютуб на английском, иногда что-то говорил, девушка что-то ему отвечала. Ж. читала с телефона очередную книгу из школьной программы. Ближе к границе из-за туч показался кусок неба. Все оживились.

— В Лаосе! В Лаосе погода лучше! — озвучил бабушкин сын сенсационную новость.

Я видел в окошко: джунгли, высоковольтные столбы, горную реку — то узкую, то широкую, то уходившую своим путём, то возвращавшуюся к нашей трассе.

— Нам надо пожить у горной реки, — пробормотал я и скоро опять уснул, на этот раз у Ж. на коленках.

Паренёк выскочил и закурил, Мишель принялась откидывать сиденье, чтобы выпустить нас.

— Кто-то знает, куда идти?

— Да, тут недалеко!

Держались вместе, как маленькое стадо без пастушьей собаки. Всего четыре пункта контроля. Везде оставляли небольшую взятку: Вьетнам на выход — пятьдесят тысяч донгов (чуть больше двухсот рублей), Лаос на вход — двадцать, Лаос на выход — двадцать, Вьетнам на вход — пятьдесят.

Погранцы не отдавали паспорта и постукивали пальцами по столешнице, пока ты не просовывал им купюру в окошко.

— А если не платить?

— Ну я когда один езжу, то просто дурачка врубаю. Они могут время потянуть, но потом всё равно пустят, — сказал Ваня. — Когда они намекают на деньги и я один — тяну руку и говорю: «Спасибо, давай-давай!»

— Интересно, на том пункте тоже уже развратились?

— Nam Giang? Наверняка, если визаранишь толпой.

Стоит отдать пограничникам должное. Когда Ж. протянула сотню за нас и Ваню, они дали сдачу по обозначенному тарифу. Чего позже не сделает наш водитель. Обратный путь тянулся долго. Парень и Мишель болтали о чём-то, он постоянно использовал слово «типа» и подсчитывал чьих-то подписчиков.

На кочке я ударился о какой-то крюк под потолком. Останавливались отдохнуть, и Мишель опять тягала сиденье. Её парень закуривал и, не думая помочь, охотно трепался с водилой на своём качественном английском, которого тот не понимал. Но улыбался, услышав в конце каждой фразы слово «бро».

— И всё? — удивился я, когда мы были дома в два часа дня, как и обещал мужик из тематического чатика. Чтобы здесь появился смысл и некая драматургия, поделюсь заметкой* о прошлом визаране — состоявшемся в январе, почти год назад, — тогда же и записанной.

____________________________________________________________

В 38 лет впервые приспичило. Было много причин, почему нервничал и боялся. Во-первых, не люблю приключения. То есть попадаю в них регулярно, но вот так, чтобы самому напрашиваться, — зачем? Можно было ещё найти какой-то микроавтобус, сесть туда с несколькими айтишниками, а потом очередью пройти по-стадному границу с Лаосом. Слишком много коммуникаций, невозможно. У Ж. возникла ещё идея — слетать на пару дней в Малайзию, и сперва я отверг её как слишком буржуйскую (35 тысяч рублей за всё, но дело не в деньгах, а в стиле). Но когда хозяин отобрал у нас мопед накануне поездки: «Он только для города!» — я уже был согласен брать билеты и гнать в аэропорт. Бросили жребий: приключение. Нашли новый мопед цвета российского паспорта. Проверив несколько, выбрал его: крепкий пони посреди своего жизненного пути, готовый к целому дню жёстких скачек. Никогда не сплю накануне жизненно важных событий: просто лежишь и смотришь в точку, потом забываешься ненадолго, и если приходит грёза, то это та же картинка в темноте, та же сосредоточенность, волнение, концентрированный стресс. Выпили кофе, выехали в пять утра. Проехали город, на трассе — рассвет. Через пару часов дорога стала хуже. Потом щебёнка, горы, красоты, пыльные грузовики. Ничего страшного, кайф. А мы боялись. Режиссёр Миша Лебедев, мой ландшафтный спонсор, которому и посвящается текст, выдал мне очки для поездки: что-то вроде киберпанковского реквизита для пилота-камикадзе. Мишу они уже шесть раз спасали от пыли, но, конечно, я держал этот талисман в рюкзаке, не готовый нацепить их и пройти лабиринт почти вслепую, типа как в кислотном трипе через бензиновые стекла! На мне были обычные палёные «рэйбены» из пластика. В конце мы уже ехали по грязи и глине вперемешку с булыжниками и молились, чтобы не было ливня. То капало, то переставало, небо дразнило нас. Зеркала слегка разболтались, спидометр перестал работать. Мы, люди, способны к регенерации, наши раны заживают, но у машин каждая деталь уникальна; прости, прости. Спастись от встречного грузовика удалось, лишь уронив нас с мопедом на обочину. Я поднялся и заорал вверх: «Е***й Лебедь, прикольная поездка, да?!»

Но это был последний махач. Мы, как смогли, отмылись в луже и выехали на границу. Величественные постройки напоминали древние руины. Пограничники оказались обычными бюрократами среди апокалипсиса. Несколько процедур и тихое, как серое небо, отчаяние, что ехать обратно так же мучительно и вероятность дождя всё ближе. Но зато — через водопад, где у нас с Ж. запланирована съёмка. В багажнике лежало самодельное свадебное платье с блёстками — из ткани, найденной Ж. с огромным трудом. Мне виделись кадры как те рапиды с Кирстен Данст из «Меланхолии». Но получилось скорее а-ля Гринуэй (на его фильмах я всегда засыпал, когда пытался смотреть их еще во времена учебы во ВГИКе). На закате вернулись домой и наконец пожрали. Ушло всего 12 часов. Я даже успел сходить на соседнюю улицу в актёрский кружок, в котором преподаёт милейший программист Сбера с брекетами на зубах.

1. Горные реки и песчаные пустоши берегов, трассы и дороги вдоль этих рек.

2. Оса, ужалившая меня в висок, когда я был за рулём в капюшоне и шлеме, надетом поверх него. Лет десять не кусали осы. После всех манипуляций, когда я её вытряхнул, затормозив посреди серпантина, она осталась жива и спокойно улетела, свернув свои крылья жестом «фак ю».

3. Перевёрнутый одинокий каток на трассе. Как будто кто-то не вписался на нём в поворот на большой скорости. Никогда в жизни не мог себе такое вообразить.

4. Ж. сказала, что скоро будет шланг и возможность помыть мопед. И когда мы подъезжали к водопаду, там оказался точно такой шланг, который она и предсказала, специально подключённый для того, чтобы люди мыли мопеды.

5. Кадры с Ж., плавающей в таинственной заводи водопада.

— как мы чуть не врезались в колесницу из байков;

— расплющенный цементный каток;

— свободных коров и коров на верёвочках;

— что лица были в пыли, как в гриме;

— как платье тонуло в водопаде;

— как мы вышли за границу, а там не было ничего.