Книги, в которых отель — главный герой

История литературы знает немало отелей и гостиниц, ставших приютами для тех, кто в своё время изменил облик изящной словесности. Крохотный парижский Beat Hotel, постояльцами которого были Аллен Гинзберг и Уильям Берроуз, подарил имя целому литературному направлению — битникам.

В швейцарском Fairmont Le Montreux Palace свои лучшие романы написал Владимир Набоков, а неподалёку от него — в Victoria, что в Триесте, — Джеймс Джойс доводил до ума «Улисса». И всё же мало какой отель может похвастаться таким количеством выдающихся гостей, как нью-йоркский «Барбизон», открывшийся в двадцатые годы двадцатого же века.

Из непритязательного сейф-спейса, где женщины могли спрятаться от нежеланного внимания мужчин, он быстро превратился в самый настоящий интеллектуальный центр. Сперва в гостинице встречались и обменивались стратегиями борьбы суфражистки. Затем в её комнатах обосновались создательницы журнала с ничем не примечательным названием «Мадемуазель», которому суждено было стать одним из самых престижных глянцев, выходивших в США: на его страницах впервые напечатали, например, поэтессу Сильвию Плат — тоже постоянную гостью «Барбизона».

А ещё среди обитательниц отеля были Молли Браун, выжившая на «Титанике», не нуждающаяся в особом представлении Грейс Келли, писательница Джоан Дидион, спичрайтер Рональда Рейгана Пегги Нунан, Джуди Гарленд и еë дочь Лайза Миннелли, модельер Бэтси Джонсон — всех не перечесть. Книга американского историка чешского происхождения Паулины Брен предлагает пройти в номера «Барбизона» и подслушать, что, как и почему на протяжении почти столетия обсуждали эти яркие женщины в одном многоэтажном здании на Манхэттене. Но главным героем остаётся сам отель — странный, причудливый, который десятилетиями держался на плаву благодаря своей особой атмосфере и наплевательскому отношению к правилам и законам бизнеса.

Тойво приезжает в отель «Лето», чтобы поностальгировать и вспомнить о былой любви. К его удивлению, воспоминания оказываются намного реальнее самой реальности, и вот он уже смотрит, как его возлюбленную пытают на столе для электрофореза. А была ли она на самом деле? Никто не знает.

Зато все знают, что человек-оркестр Виталий Терлецкий приобрёл славу продюсера, который может из чего угодно сделать конфетку: всенародная популярность выбившейся в лидеры Steam мем-игры «Альтушка для скуфа» тому пример. Среди же читателей он известен прежде всего как соавтор «Собакистана», — возможно, лучшего и тончайшего комикса о тоталитаризме в отдельно взятой стране, населённой собаками, щенками и прочими четырёхлапыми существами.

«Отель „Лето“», заглавие которого перекочевало из одноимённой песни Михаила Елизарова, — незаслуженно обойдённый вниманием шедевр студии «Терлецки комикс». В этом графическом романе вайбы стивен-кинговского «Сияния» переплетаются с приметами постсоветской действительности: уютная гостиница вдруг начинает кишеть люстрами Чижевского, «банками» для прогрева спин, пахнущими хлоркой бассейнами и прочими непотребствами, знакомыми каждому, кто в детстве ездил в пресловутый «пансионат».

За визуальную сторону отвечал Алексей Герасимов (комиксы «Горилла Фрэнсис», «Славик Нигилизм 2.99») — художник-график, перенёсший во всё то же постсоветское лиминальное пространство узнаваемые образы японского мангаки Дзюндзи Ито с его отвратительными и одновременно притягательными видениями из области телесного хоррора.

Вместе с тем Герасимову удалось превратить фантасмагорический сценарий Терлецкого в изысканный, совсем чуть-чуть на грани пошлости романтический хоррор — явление редкое для наших широт, привыкших к тому, что комикс — это либо что-то для детей, либо для совсем взрослых. Одно из лимитированных изданий этой книги содержит музыкальную шкатулку, которая проигрывает песню, вынесенную в заглавие.

В начале 1980-х годов Эфиопия, растерзанная гражданской войной, оказалась в шаге от того, чтобы провалиться как государство, способное защитить хотя бы собственных граждан. Параллельно в Израиле начали набирать силу правые политики, требовавшие защитить, а в идеале немедленно репатриировать всех иудеев мира. На этом фоне правительство приказало спецслужбистам в срочном порядке эвакуировать из африканской республики как можно больше фалаша — представителей особой этнорелигиозной общины, безопасность которых никто уже не мог гарантировать.

Агенты «Моссада» к исполнению приказа подошли, мягко говоря, творчески. Вместо того чтобы просто вывезти тайными ходами своих подопечных, они через швейцарскую фирму заключили с правительством недружественного Судана частное инвестиционное соглашение и открыли на побережье Красного моря резорт при курорте в Арусе. Это был люксовый отель, рассчитанный на состоятельных любителей дайвинга, живописных пейзажей и дорогого вина. Вот только интернациональный персонал, днём исполнявший любые прихоти постояльцев, по ночам куда-то исчезал. На что, впрочем, не обращали внимания даже египетские генералы, облюбовавшие самый роскошный отель во всём регионе.

Через эту потёмкинскую деревню прошли не только тысячи европейских туристов, но и многочисленные беженцы, которым приходилось скрывать свою идентичность в заведомо враждебной стране. Пока специально отобранные инструкторы развлекали любителей подводных приключений, их коллеги налаживали сложнейшие логистические цепочки через джунгли, реки и пустыню, кишащую разбойниками. Всего им удалось переправить в Израиль более двенадцати тысяч эфиопских евреев — примерно треть от всей общины. Вот только на новообретённой родине далеко не все оказались рады выбравшимся из ада соотечественникам. «Шпионы Красного моря» британского журналиста (и, по некоторым данным, ветерана сразу нескольких разведок) Раффи Берга — серьёзная документальная книга на весьма болезненный сюжет, которая при этом читается как лихой триллер в духе Тома Клэнси, Грэма Грина, а то и Юлиана Семёнова. И заодно напоминает о том, что грамотно обустроенное место отдыха может самым неожиданным образом стать спасением не только от трудовых будней.

Рассказчик приезжает с неясными целями и неизвестными намерениями в гостиницу, которая именует себя «Санатория». Первое, что его удивляет в этом и без того странном месте, — в нём почти нет постояльцев, но зато есть множество усердных работников и работниц.

На самом деле «Санатории» не нужны люди, она вещь в себе, живущая отдельной жизнью, в которой человеческий фактор лишь неприятная помеха, а редкие гости больше напоминают назойливых мух, чем платёжеспособных граждан. Далее начинается самое невероятное: давно умерший отец рассказчика, оказывается, ещё не умер и спокойно пьёт чай с сухарями; в будке при гостинице живёт то ли оборотень, то ли вурдалак; «обстановка становится с каждым днём невыносимее», но зато его ждёт необычный подарок от мироздания — изрядно поизносившийся мундир железнодорожника.

Звучит безумно, и рассказчик сам это понимает, однако стоически переносит все тяготы и лишения сюрреалистической «Санатории». Тем временем двери, номера, бесконечные коридоры буквально поглощают и переваривают меланхоличного героя этой чудесной и жуткой книги Бруно Шульца, классика польского модернизма, оказавшего влияние на самых разных писателей — от респектабельного мизантропа Филипа Рота до принципиального аутсайдера, мастера «тёмной» прозы Томаса Лиготти.

Читателю непременно вспомнится Франц Кафка, однако вскоре придётся разочароваться: сумрачный пражский гений в сравнении с Шульцем — автор приключенческих романов в мягкой обложке.

В 1973 году «Санаторию» экранизировали на родине автора — в социалистической на тот момент Польше. Как режиссёру Войцеку Ежи Хасу разрешили перенести подобное на экран — совсем другая история, но оно того стоило: фильм получил специальный приз Каннского фестиваля.

Что будет, если трогательную наивность Эрленда Лу совместить с саркастической желчью Мишеля Уэльбека? Получится проза Ильи Леонарда Пфейффера — нидерландского писателя с громоздким именем, лёгким слогом и внешностью психоделического рокера.

Его лирический герой после тяжёлого разрыва с возлюбленной поселяется в венецианском отеле с говорящим названием «Европа». В поисках отдохновения (и вдохновения) он находит лишь разнообразные поводы для бессильной злобы: оказывается, отель купил какой-то китайский олигарх, у которого собственный взгляд на то, как должна выглядеть «Европа», — например, в каждом номере обязательно должны стоять электроварка для лапши, ваза с искусственными цветами и хотя бы одно громадное кресло «честерфилд». Предприимчивый бизнесмен не сомневается, что вернул гранд-отелю былое величие, несмотря на тихие протесты персонала и гостей. «Мой люкс был роскошным не потому, что представлял собой безукоризненный гостиничный номер, а как раз потому, что таковым не был», — констатирует главный герой.

К счастью, у Ильи Леонарда Пфейффера находится немало других поводов для раздумий — как весёлых, так и не очень. Во-первых, его почему-то очень раздражают толпы туристов, заполонивших Старый Свет. Во-вторых, рассказчика до зубовного скрежета бесят итальянские обыватели, все беды своей страны списывающие на засилье мигрантов, — сам он человек широких взглядов, пусть и тщательно это скрывает от окружающих. В-третьих, повсюду продаются венецианские маски китайского производства — в целом понятная, но всё же иррациональная нелюбовь к ним пронизывает каждую страницу романа.

Наконец, его очень волнует классическое искусство — в особенности Караваджо, подлинник которого чудесным образом он обнаруживает в доме знакомого семейства (разумеется, Илью Леонарда ждёт горькое разочарование, это же современный европейский роман). Не будет серьёзным спойлером раскрыть финал этого подчёркнуто лёгкого, местами неуклюжего, но тем и подкупающего романа: главный герой поймёт, что нет ничего плохого в том, чтобы перестать быть надменным автохтоном, успокоиться и превратиться в одного из миллионов туристов. Главное — найти подходящую пустыню, где глаза и душа обретут долгожданный покой.