«Просто отключиться и написать текст»

— Скорее не так. Атмосфера мест, конечно, влияет на написание песен, но не факт, что они получаются именно об этом месте. Бывает, что, находясь в самом солнечном, радостном, почти райском уголке — где океан, свет, покой, — я вдруг пишу супердепрессивную песню. А наоборот, где-нибудь зимой, в полной тьме, на даче под Москвой, где, кроме леса и падающего снега, ничего нет, вдруг получается очень позитивная, светлая вещь.

То есть всё зависит не столько от географии, сколько от внутреннего состояния. Есть такие понятия — места силы. Вот если я чувствую себя там комфортно, спокойно, могу ни о чём не думать, просто быть — тогда появляется вдохновение.

А то, что вокруг — архитектура, события, пейзаж, — всё это, конечно, влияет, но скорее как фон. Чтобы вспомнить песню, посвящённую конкретному месту... пожалуй, нет, такого нет. Хотя лукавлю. В этом году у меня вышла песня — называется MSK.

— Про Москву?

— Да, хотя я даже не назову её песней — скорее это трек-мантра. Там мало слов, больше ощущений — именно чувственных, передающих атмосферу города.

Это про то состояние, когда ты едешь по Москве на машине, гуляешь, просто живёшь здесь или приезжаешь — неважно. Главное — вот это внутреннее чувство города, его ритм, движение, энергия. Я выпустил этот трек вместе с клипом — там как раз показаны эти поездки по Москве.

— Скорее — метафизическое. Да и вообще у меня почти все песни — в движении. То есть ты как будто идёшь из одной точки в другую, но это не начало и не конец пути. Движение просто продолжается. Мне нравится описывать именно эти состояния — перехода, пути, поиска. И музыку я стараюсь писать так, чтобы она несла, чтобы слушателя всё время куда-то увлекало, тянуло за собой. Это тоже своего рода постоянное движение.

— Да, конечно, помню. Недавно даже нашёл черновик — рукописный, с самыми первыми набросками. Забавно было перечитывать: например, там была фраза «верхом на звезде в солнцезащитных очках» — но она в итоговую версию не вошла. Таких моментов было много.

Вообще я писал её довольно долго, не в одном месте. Но первые строки и сама музыкальная идея — вот это «о жизнь, ты прекрасна, оу е» — пришли мне в голову именно тогда, когда я жил на Люсиновской улице, на юге Москвы, почти у МКАДа.

Помню: лежу на диване, бренчу на гитаре, телевизор включён, но без звука, я просто смотрю в окно — и вдруг появляется эта мелодия и первые слова.

А потом уже на следующей репетиции мы начали разрабатывать песню вместе с ребятами. Текст я дописывал, наверное, месяца три, пока не довёл до того варианта, в котором все её знают сейчас.

— Как говорится, не место красит человека, а человек — место. Поэтому мне, честно говоря, всё равно, где находиться. Я могу даже посреди какой-нибудь дико шумной вечеринки просто отключиться и написать текст.

— Да, это было в начале 1990-х. Я поехал в Польшу, в Варшаву. Родители меня снарядили: дали деньги и отправили вместе с челноками, которые ездили туда за товаром, чтобы привезти его обратно в Россию и продавать. У меня тоже было задание — кое-какие покупки, но как-то сразу бизнес не задался.

Вместо этого я просто тусовался с местными музыкантами — с блэк-металлистами и прочими неформалами, отдыхал, катался с этой группой челноков. Варшава мне очень понравилась. Там много готической архитектуры, а я обожаю такую эстетику — старую, немного депрессивную, но с характером. Было забавно, хотя большая часть впечатлений почти не сохранилась — я тогда злоупотреблял алкоголем.

— Кое-что всё же привёз. Например, купил офигенную чёрную рубашку с жёлтыми подсолнухами — и потом в ней выступал. Сохранилось даже видео. Это была программа под названием «Живьём с Максом» на питерском канале — такая предтеча «Антропологии» Диброва. Кажется, Дима был продюсером этой программы. И в этой самой рубашке я там выступаю.

— Последний раз это был Таиланд, в январе. Я там где-то месяц провёл — на Пангане. Я раньше не был там вообще. Я бывал в Таиланде в разных местах — даже в Паттайе, хотя, честно говоря, не очень понимаю, зачем туда ездят. Такой, скажем, [рассадник продажной любви]. Мне не особо понравилось, и я решил, что больше туда не хочу. В Бангкоке тоже был несколько раз. И, как сказать... у меня даже появилась определённая антипатия к Таиланду. Там ещё случилась небольшая авария, с последствиями. К тому же там какая-то странная особенность — если, например, получаешь рану или падаешь с мопеда, всё заживает очень долго, будто из-за местных микроорганизмов или климата.

В общем, я тогда для себя решил, что в Таиланд больше не поеду. Но мой директор Лена Савельева долгое время жила там — несколько лет — и как‑то сказала: «Хочу, чтобы ты поменял отношение к этой стране». И в итоге привезла меня на остров Панган — но не в тусовочную часть, где вечеринки и вся эта движуха, а в тихую рыбацкую деревушку.

И мне там дико понравилось. Настолько, что в будущем январе я хочу снова поехать — уже на пару месяцев. У меня вообще есть традиция: в январе уезжать из Москвы, из России, куда-нибудь в место с совершенно другой атмосферой. Там я обычно пишу песни — для альбома, для себя, просто что‑то создаю. Куда бы я ни приехал, у меня есть маленький ритуал: в первый день я нахожу по онлайн-картам ближайший музыкальный магазин, покупаю себе акустическую гитару — и потом, уезжая, оставляю её кому-нибудь из местных друзей или знакомых.

— В среднем две-три поездки в неделю. В основном по России.

— Честно говоря, сложно вспомнить что-то конкретное, потому что я, по сути, всю Россию уже объездил — и не один раз. Но если говорить про действительно яркие впечатления, то, например, я был в Териберке, на берегу Белого моря.

— Да, именно. Тогда как раз была программа по развитию малых регионов, и мы поехали туда большим составом музыкантов. Это было очень необычное, даже немного глючное ощущение: полуразрушенные чёрные деревянные домики посреди какой-то каменистой равнины, покрытой мхом... Но при этом — невероятно красиво и атмосферно. Место просто шедевральное.

Туда, конечно, не так-то просто добраться — зимой дорогу может занести сугробами по пять метров, и есть шанс, что приедешь туда и не выберешься до весны. Но зато северное сияние, тишина, этот космос вокруг — всё это впечатляет.

— Нет, там есть небольшая гостиница, двух- или трёхэтажная, условно на троечку. Но в целом всё чисто, уютно, по-домашнему. Едакак в пионерском лагере, простая, но вкусная. Люди очень доброжелательные — как будто попадаешь в настоящую деревню, далёкую от суеты и городского ритма.

— Честно, сложно вспомнить. У меня все гостиницы хорошие. Но если говорить о какой-то прям роскоши, то, наверное, да, иногда дают такие номера, что можно и президентским люксом назвать.

— Да, но я вообще за минимализм. Мне нравится, когда номера без этих ковров и лишнего декора. Главное — большая кровать с единым матрасом, чтобы можно было спокойно кататься по всей площади, не упираясь в стык посередине.

Ещё важен просторный санузел, с двумя раковинами — у меня куча всяких средств, косметики, баночек, и всё это должно куда-то помещаться, не падать и не мешать. Ванна мне не обязательна — я больше люблю душ. Но душ должен быть нормальный: большой, чтобы не биться об стекло локтями. И конечно балкон — для меня это почти обязательное условие. Мне нравится тусоваться на балконе, втыкать в пространство, что-то записывать и сочинять песни.

— Есть, конечно. И не одна. Но телевизор из окна я, кажется, не выбрасывал... по крайней мере, не помню такого. Честно говоря, рассказывать об этих историях не очень хочется — да и вспоминать тоже. Это было давно, и можно сказать, что всё это уже не про меня.

— В девяностые, конечно, побольше, а в нулевых уже всё поутихло. А сейчас мне нравится, когда всё чистенько, уютно, спокойно. Тем более я веду здоровый образ жизни. Так что смысл что‑то громить? Всё это было когда‑то, знаешь, помножено на юношеский максимализм и какие‑то, скажем так, «допинговые» средства. Поэтому сейчас этого уже нет — да и неинтересно.

— Первое, что приходит в голову, — гостиница в городе Кирове. Это было ещё до того, как её отреставрировали. Какая-то центральная, на главной площади. Я помню, там были совершенно жуткие условия: жара на улице, кондиционеров нет, окна открыты — а легче не становится. Душно, воздух пропитан какой-то смесью старости и сырости. Ты сидишь в номере и уже начинаешь ощущать, будто внутри тебя что-то прорастает — вот настолько тяжёлая атмосфера была. Не самое приятное впечатление, мягко говоря. Но, насколько я знаю, ту гостиницу потом отреставрировали, и сейчас там всё вроде гораздо лучше.

А вообще сейчас в России многое изменилось — почти в каждом городе есть несколько гостиниц на разный вкус и уровень. Люди стали больше уделять внимания комфорту, эстетике, ухоженности. Поэтому, если честно, даже не вспомню, где мне в последние годы прям не понравилось. Всё стало гораздо приятнее и очень комфортно.

— Если честно, в большинстве гостиниц сейчас с этим уже лучше. Часто попадаются даже забавные — такие, знаешь, «втыкабельные». Иногда встречаются интересные, я даже пару раз фотографировал их на телефон — как пример какой-то наивной, но искренней эстетики. Безвкусица, конечно, тоже встречается, но она бывает настолько яркой и китчевой, что даже не раздражает.

Если говорить серьёзно, то я бы, наверное, убрал часть бесполезной мебели. Иногда её просто слишком много — столики, тумбы, какие-то декоративные кресла, на которые никто никогда не садится. Помню, мы как-то приехали, кажется, в Алматы — шикарная гостиница, просто уровень люкс. И самое смешное: в моём суперлюксе не оказалось кофемашины. Только чайник и пакетики с Nescafe. А я ведь кофеман — пью по несколько чашек в день, и для меня это прям важно. Так что отсутствие нормального кофе в роскошном номере — это, пожалуй, одно из самых больших разочарований.

— Ну у нас всё устроено так, чтобы минимизировать этот стресс. У меня крутая команда, и тур-менеджер всегда выстраивает маршруты максимально удобно, чтобы, как говорится, не травмировать психику.

Мы стараемся избегать долгих переездов — никаких многочасовых автобусных или железнодорожных путешествий. В основном летаем. Обычно это несколько часов — и ты уже в другом городе. В самолёте я засыпаю ещё до взлёта и просыпаюсь уже на посадке, так что для меня это идеальный формат.

Я вообще стараюсь не делать больших длинных связок, где города идут один за другим, без передышки. Раньше бывало, когда ты месяцами в дороге, каждый день новый город, новая сцена — это, конечно, выматывает и полностью выжигает. Сейчас мы делаем всё иначе: берём какой-то регион, даём там несколько концертов, потом возвращаемся в Москву на пару дней, отдыхаем, и только потом — следующая серия выступлений. Уже много лет работаю по такой схеме, и это, честно говоря, здорово спасает.

— Я не очень практикую это в поездках. Если что-то срочное, что нужно прямо сейчас сделать и сдать, то могу взять с собой. У меня есть условная переносная студия, которую можно собрать, кинуть в рюкзак и работать даже на батарейках, в гостинице. Но в целом я предпочитаю не делать музыку в дороге. Мне нравится сидеть спокойно в своей студии, пробовать, экспериментировать — когда ничто и никто не отвлекает.

— Да, например, Латинская Америка. И в Африке хотелось бы побывать — та же ЮАР, например. Но там дико опасно, так что интерес к поездке пока уступает чувству самосохранения.

— Нет, не был.

— Тоже нет. Так получилось, что несколько раз планировались туры в США, но они срывались. Первый раз должно было быть где-то в ноябре, ещё в 2001 году. Но после трагедии 11 сентября въезд был закрыт, и наши гастроли слетели. Второй раз была уже полностью запланированная серия городов и площадок, но опять что-то произошло — форс-мажор, и тур не состоялся. В Штатах мне было бы интересно заглянуть в какой-нибудь гитарный магазин, купить малый барабан или что-то подобное. С другой стороны, у меня и так целый шкаф этих барабанов. Никакого культурного или музыкального мифа вокруг Америки для меня нет. Клубов типа CBGB и у нас полно; скорее интересно было бы пообщаться с людьми, которые делают и создают сильную музыку сейчас. Например, с Перри Фарреллом или Риком Рубиным. Надеюсь, однажды это всё-таки случится!