Безлюдное место и живой Байкал

Февраль 2017 года. Аэропорт Иркутска. На часах 7:24, за окном —19 (по ощущению —27). Моя первая поездка в Иркутск начинается со звонка следователя по особым делам (в отставке). Николай Николаевич, встреча с которым была запланирована на завтра, сообщает, что вечером будет вынужден уехать из города (семейные обстоятельства), и предлагает встретиться через два часа в ресторане при гостинице «Русь».

Когда на всю командировку у тебя всего три дня, за которые нужно добыть как можно больше деталей и подробностей дела «ангарского маньяка», ты едва ли можешь мыслить понятиями «отдохнуть» и «прийти в себя», поэтому полтора часа на то, чтобы закинуть чемодан в гостиницу и выпить кофе, уже были подарком.

Остановилась я, впрочем, не в «Руси». Небольшой «гостевой дом», в котором мне забронировали номер, находился в самом центре рядом с главной исторической ценностью города — деревянной застройкой. Большинство уцелевших домов датируются XIX веком и были построены в стиле деревянного классицизма — за элегантность и утончённость декоративных элементов его ещё называют деревянным кружевом.

Стиль ресторана в гостинице «Русь» тяготеет скорее к интерьерам классической русской избы из сруба — со стилизованными палисадниками из досок, украшенными искусственными цветами.

Я тоже беру кофе (мой третий за это утро) и приступаю к интервью. Николай Николаевич был первым, кто выяснил, что многочисленные убийства женщин в Ангарске были совершены одним и тем же человеком, и первым назвал серийного преступника маньяком. За два часа интервью бывший прокурор успеет рассказать мне, как пришёл в уголовный розыск, как, работая над очередным делом, месяцами не видел жену и дочек и почему был вынужден уйти в отставку и стать преподавателем кафедры уголовно-правовых дисциплин. Николай Николаевич прерывается лишь однажды, когда в колонках ресторана начинает звучать «Плот» Юрия Лозы: «Как раз одна из песен, под которую я „колол“ людей», — и добавляет: «Применение музыки при допросе — один из моих любимых методов». Эта цитата станет одной из самых запоминающихся в моём первом тексте об «ангарском маньяке». Всего текстов, посвящённых этой теме, будет четыре, а ровно через три года после этого интервью я закончу черновик своей книги.

Покинув ресторан гостиницы «Русь» и попрощавшись с Николаем Николаевичем, я отправляюсь на знакомство с городом. Делаю селфи на фоне официального символа Иркутска — бронзового бабра («тигр» или «леопард» на старорусском), прогуливаюсь по 130-му кварталу — пешеходной улице с отреставрированным или восстановлённым «деревянным кружевом», захожу в один из расположенных там ресторанчиков с местными специалитетами и покупаю в сувенирной лавке тонизирующий саган-дайля и мёд с сосновыми шишками, которые с тех пор буду каждый раз привозить из Иркутска родителям и друзьям.

В следующие свои приезды я буду селиться ближе к улицам Ленина и Карла Маркса и ходить по совершенно другим достопримечательностям: смотреть постоянную коллекцию Иркутского художественного музея и выставки современного искусства в галерее Бронштейна, ужинать в менее туристических и более «московских» ресторанах с изысканной сервировкой и гулять по набережным Ангары.

Мне сложно вспомнить названия гостиниц, в которых я останавливалась, но запомнилась мне одна особенность, которая связывает их все: там было очень жарко. В Москве зимой батареи обычно сильно топят, и это привычно, но в Сибири, в холодных регионах, особенно зимой, ситуация сильно отличается — там батареи работают настолько интенсивно, что к ним невозможно прикоснуться. Получается интересный контраст: на улице мороз, ты одеваешься максимально тепло, чтобы не замёрзнуть, а заходишь в гостиничный номер — и сразу оказываешься в «бане».

Во второй день моей первой командировки в Иркутск я покупаю билет до Ангарска и сажусь в маршрутный автобус. За замёрзшим окном — покрытая плотным слоем снега дорога, по обе стороны от неё — густой заснеженный лес. Спустя час я прошу водителя остановиться на въезде в город, где меня уже ждёт старенькая «Нива», дальше её водитель везёт меня в управление Следственного комитета Иркутской области.

Ангарск расположен в 40 километрах от Иркутска. В советское время город называли рождённым Победой — его строительство началось сразу после Великой Отечественной войны. Первые здания возводили заключённые Ангарлага — лагерного комплекса недалеко от будущего города, созданного для строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. К 1990-м годам Ангарск был окружён тюрьмами: к четырём исправительным колониям добавились ещё следственный изолятор и воспитательная колония для несовершеннолетних. После освобождения многие заключённые оставались в Ангарске, что не могло не сказаться на его криминогенной обстановке.

Когда впоследствии я приехала в Ангарск летом, — кажется, это был мой последний визит туда, — я решила прокатиться на колесе обозрения. У меня есть небольшой фетиш: когда я приезжаю в какой-то российский город, мне всегда хочется попасть на такой аттракцион. Для меня это словно символ знакомства с новым местом, возможность увидеть город с высоты и почувствовать его атмосферу.

В случае с Ангарском, правда, колесо обозрения оказалось довольно необычным. Его расположили рядом с карьером — местом, которое, скажем честно, не отличается особенно красивыми пейзажами. Поэтому виды были довольно скромными и, можно сказать, не оправдывали ожиданий, если сравнивать с традиционными смотровыми площадками в других городах. Но именно эта особенность сделала поездку интересной: это был не обычный аттракцион с живописной панорамой, а своего рода нетипичный опыт, который позволил по-новому взглянуть на Ангарск и его окрестности.

Здание ангарского управления СК — это двухэтажная постройка середины прошлого века с давно не реставрированным фасадом и пустынными, мрачными коридорами. В одном из кабинетов меня ждёт старший оперуполномоченный из управления МВД Иркутской области Артём Дубынин. На стене рядом с его столом висят пожелтевшие газетные вырезки начала 2000-х со статьями об «ангарском маньяке», которого никак не могут поймать. Тогда же в Ангарск впервые приехал и сам Дубынин — работать в следственной группе, созданной, чтобы исправить положение. Артём искал преступника целых 12 лет и летом 2012-го наконец надел на него наручники.

Первый час нашей беседы сдержанный, на первый взгляд малоэмоциональный старший оперуполномоченный отвечает на мои вопросы коротко и неохотно вдаётся в детали. Но к концу разговора за формальными ответами начинает просматриваться человек — горящий своим делом, способный рисковать жизнью и не жалеющий себя. В самом финале беседы Артём скажет: «Никакого Попкова вообще могло бы не быть. Маньяка породило безразличие обычных людей и милиции — долгие годы его просто никто не искал, а он продолжал убивать».

Возможно, эта фраза, возможно, боль, с которой она была сказана, заставит меня вновь и вновь возвращаться в мыслях к этой командировке, к этому делу и к этому разговору. Спустя полгода, в ноябре того же 2017-го, я вновь прилечу в холодный Иркутск, чтобы впервые встретиться с «ангарским маньяком» Михаилом Попковым и взять у него интервью. В ту поездку мы снова увидимся с Артёмом (на этот раз он будет в гражданском) и будем долго разговаривать с ним (не под запись) о главном деле в его карьере — этот разговор продолжится в мой третий и четвёртый приезд. Старший оперуполномоченный раскроет мне такое количество деталей и подробностей, что в итоге я приму решение написать книгу — не о Попкове, а об Артёме Дубынине и его работе.

«Безлюдное место. Как ловят маньяков в России» вышла в декабре 2020 года. К тому моменту в журналистской среде меня уже называли главной по маньякам, а спустя несколько лет я стану «королевой тру крайма» для гораздо более широкого круга людей — и большинство из них, скорее всего, ничего не будут знать о моих семи поездках в Иркутск, благодаря которым я и получила такой лестный титул.

Каждая поездка в Прибайкалье приносила мне огромное удовольствие, сопряжённое с искренним интересом, и я всегда возвращалась в Иркутск с большим энтузиазмом. Люди в Иркутске обладают какими-то завораживающими свойствами: местные жители довольно прямолинейные, поражают своей честностью. Они зачастую бывают без лишней наносности и показной вежливости, иногда даже вообще без неё, но именно в этой искренности скрыто много очарования. Такая абсолютная прямота делает общение с горожанами более настоящим и живым, что неизменно меня привлекает.

Во время одной из поездок у меня появилась возможность поехать в нерпинарий, это удивительное место, где живут байкальские нерпы. Помимо него, я также побывала в музее Байкала. Там мне особенно запомнился аквариум, представляющий собой длинную трубу, проходящую через весь музей. Внутри этой трубы плавают нерпы, создавая впечатление, что ты находишься в самом центре озера Байкал. Этот «экспонат» действительно произвёл на меня сильное впечатление.

После посещения музея я съездила в Листвянку — курортный городок неподалёку от Иркутска. Кстати, ехать до него примерно столько же, сколько до Ангарска. Листвянка достаточно туристическое место, поэтому там много сувенирных лавочек, где продают мягких игрушечных нерпочек. Жаль, что я так и не купила себе такую, зато у меня остался отличный повод вернуться.

Что касается самой природы Байкала, то, на мой взгляд, это действительно яркая и незабываемая история. За время моих поездок я была там в разные времена года — и летом, и осенью. В ноябре, например, Байкал ещё не покрыт льдом, но уже очень холодно, и берег уже припорошён снегом. Эти контрасты создают уникальную атмосферу: с одной стороны, тёплое солнце, с другой — зимняя тишина и холод. Именно такие моменты делают Байкал по‑настоящему особенным и запоминающимся.